Первый день обороны Брестской крепости
"Над крепостью Брестской на подвиг зовёт слова из песни 
Брестская крепость спала спокойным, мирным сном, когда над Бугом прогремел первый залп фашистской артиллерии. Только бойцы пограничных дозоров, которые залегли в кустах у реки, да ночные часовые во дворе крепости увидели яркую вспышку на еще темном западном краю неба и услышали странный нарастающий свист. В следующий миг грохот сотен рвущихся снарядов и мин потряс землю. Страшное это было пробуждение. Бойцы и командиры, заснувшие накануне в предвкушении завтрашнего воскресного дня отдыха, с его развлечениями, с традиционным футбольным матчем на стадионе, с танцами в полковых клубах, с отпусками в город, внезапно проснулись среди огня и смерти, и многие погибли в первые же секунды, еще не успев прийти в себя и сообразить, что происходит вокруг. Густая пелена дыма и пыли, пронизанная сверкающими, огненными вспышками взрывов, заволокла всю крепость. Рушились и горели дома, и люди гибли в огне и под развалинами. У домов комсостава в северной части крепости и около здания пограничной комендатуры на Центральном острове с криками метались по двору обезумевшие, полураздетые женщины с детьми и падали, пораженные осколками. В казармах на окровавленных нарах стонали раненые; бойцы с оружием и без оружия поспешно бежали вниз по лестницам, в подвалы, ища укрытия от непрерывного, нарастающего артиллерийского огня и бомбежки. Неизбежное замешательство первых минут усиливалось еще из-за того, что в казармах почти не оказалось командиров: они, как обычно, в ночь с субботы на воскресенье ночевали на своих квартирах, а с бойцами оставались только сержанты и старшины. Те из командиров, которые жили в домах комсостава в северной части крепости, с первыми выстрелами бросились к своим солдатам в казармы Центрального острова. Однако мост, ведущий туда, находился под непрерывным пулеметным обстрелом – видимо, гитлеровцы заранее перебросили сюда своих диверсантов, и они, засев в кустах над Мухавцом, огнем преградили путь к центру крепости. Десятки людей погибли в то утро на этом мосту, и лишь немногим командирам удалось проскочить его под пулями и присоединиться к своим бойцам. А другие, жившие в самом городе, не смогли даже добраться до крепостных ворот – плотное кольцо артиллерийского заградительного огня немцев сразу же отрезало крепость от Бреста. Враг торопился использовать все преимущества своего внезапного нападения. Орудия в левобережных зарослях еще продолжали вести огонь, а авангардные штурмовые отряды автоматчиков 45-й немецкой пехотной дивизии уже форсировали Буг на резиновых лодках и понтонах и ворвались на Западный и Южный острова Брестской крепости. Только редкая цепочка пограничных дозоров и патрулей защищала эти острова. Пограничники сделали все, что они могли. Из прибрежных кустов, с гребня вала, протянувшегося над рекой, они до последнего патрона обстреливали вражеские переправы. Группы пограничников засели в дотах, в казематах внутри валов, залегли в развалинах домов, полные решимости не отступать ни на шаг. Но их было слишком мало, чтобы сдержать этот натиск. Огневой вал артиллерии противника с неистовой силой прошел по этим островам, расчищая дорогу пехоте, а тем временем понтон за понтоном и лодка за лодкой пересекали Буг. Густые цепи автоматчиков буквально затопили оба острова, сметая немногочисленные посты пограничников или обходя и блокируя узлы сопротивления и быстро продвигаясь к центру крепости. 
На Южном острове не было наших подразделений. Здесь находились только склады да располагался большой окружной госпиталь, при котором жила часть медицинского персонала со своими семьями. Первые же снаряды разрушили и подожгли госпитальные корпуса и жилые дома. По двору госпиталя растерянно метались выбежавшие из палат больные. Раненный в голову осколком снаряда, заместитель начальника госпиталя по политической части батальонный комиссар Богатеев пытался организовать сопротивление врагу, но, естественно, врачи, сестры и санитары не могли противостоять отборной пехоте противника. Попытка эта была тут же ликвидирована наступавшими автоматчиками, а сам Богатеев убит. Лишь немногие из больных и служащих госпиталя успели перебежать через мост у Холмских ворот в центральные казармы, а остальные, спасаясь от огня, укрылись в убежищах внутри земляных валов, в подвалах зданий, и вражеские автоматчики, прочесывая остров, перестреляли их или взяли в плен. На Западном острове немецкая пехота, окружив частью своих сил сражавшиеся группы пограничников, вышла к мосту у Тереспольских ворот цитадели. Большой отряд автоматчиков тотчас же перешел этот мост и, войдя в ворота, оказался во дворе крепостных казарм. Посредине двора, возвышаясь над соседними постройками и господствуя над всем Центральным островом, стояло большое, массивное здание с высокими стрельчатыми окнами. Когда-то это была крепостная церковь, которую потом поляки превратили в костел. С приходом в крепость советских войск в церкви был устроен полковой клуб. Войдя во двор цитадели, немцы сразу же оценили все выгоды этого здания и поспешили занять его, тем более что клуб был пуст – в минуты первоначального замешательства никто из наших не успел подумать о том, чтобы закрепиться тут. Автоматчики установили здесь рацию, а в окна во все стороны выставили пулеметы. Это был удар в самое сердце нашей обороны. Теперь противник обладал ключевой, командной позицией Центрального острова и из окон клуба мог обстреливать с тыла казармы, плотным огнем разъединяя, разобщая наши подразделения. Враг, ободренный этим успехом, немедленно постарался закрепить и развить его. Большая часть отряда автоматчиков двинулась дальше, к восточной оконечности острова, стремясь полностью овладеть центром крепости. Казалось, что советский гарнизон, сокрушенный, подавленный артиллерийским огнем и бомбежками, уже не в силах сопротивляться наступающим и центр крепости будет захвачен без боя. И вдруг совершенно неожиданный, ошеломляющий удар обрушился на противника. Какой-то глухой, протяжный шум послышался внутри казарменного здания; двери, ведущие во двор, рывком распахнулись, и с оглушительным, яростным «ура!» в самую середину наступающего немецкого отряда потоком хлынули вооруженные советские бойцы, с ходу ударившие в штыки. В несколько минут враг был смят и опрокинут. Это был первый контрудар, нанесенный германским войскам, штурмующим крепость, и нанесли его бойцы 84-го стрелкового полка, занимавшего юго-восточный сектор казарменного здания. В ту ночь в расположении полка был только один стрелковый батальон и несколько штабных подразделений. Почти все командиры находились в лагерях с двумя другими батальонами либо ночевали на городских квартирах. Лишь два или три лейтенанта – командиры взводов – спали в общежитии при штабе, да здесь же, в своем служебном кабинете, временно жил заместитель командира полка по политической части, полковой комиссар Ефим Фомин. Накануне вечером Фомин получил отпуск на несколько дней, для того чтобы привезти в крепость семью, оставшуюся на месте его прежней службы в Латвии. Часов в десять он выехал на вокзал, но билетов на поезд уже не было, и комиссар вернулся в штаб, отложив свой отъезд на сутки. Фомин Е.М. тотчас же принял командование подразделениями полка. Потребовалось некоторое время, чтобы преодолеть первоначальное замешательство, вооружить бойцов и собрать их в безопасном помещении подвала. По приказу комиссара Матевосян С.М. – заместитель политрука – повел бойцов в первую штыковую атаку, которая успешно закончилась уничтожением отрезанной группы автоматчиков на восточном краю острова… Около Тереспольских ворот, протянувшись поперек центрального двора цитадели, одно за другим стояли два длинных двухэтажных здания. В одном из них помещались пограничная застава и комендатура, в другом находились казармы 333-го стрелкового полка. В ночь начала войны здесь, как и в расположении других частей, оставалось лишь несколько мелких подразделений. В первые минуты тут, как и повсюду, царила растерянность, и поэтому немецкий отряд, ворвавшийся во двор, без помехи прошел мимо этих зданий. 
Но за то время, пока автоматчики заняли клуб и попытались продвинуться к восточному краю острова, где их встретили штыковой атакой бойцы полкового комиссара Фомина, обстановка на этом участке изменилась. Уцелевшие от обстрела пограничники заняли оборону в развалинах своей заставы, почти полностью разрушенной бомбами и снарядами. Появившиеся в казармах 333-го полка командиры быстро навели порядок в подразделениях, бойцы вооружились, а жен и детей командного состава, многие из которых прибежали сюда из своих квартир, надежно укрыли в глубоких подвалах дома. Стрелки и пулеметчики заняли позиции у окон первого и второго этажей, у амбразур подвалов, и, когда уцелевшие в штыковой схватке автоматчики, преследуемые по пятам бойцами 84-го полка, кинулись к Тереспольским воротам, их встретил неожиданный и сильный огонь. Часть гитлеровцев полегла под этим огнем, а оставшиеся поспешили укрыться в здании клуба. Та дорога, по которой они полчаса назад вошли во двор крепости, была теперь преграждена. Создалось довольно странное положение. Автоматчики прорвались в центр крепости и завладели там решающей, ключевой позицией – клубом, из окон которого их пулеметы могли нарушать и дезорганизовывать нашу оборону. Но зато они сами внезапно оказались отрезанными и окруженными и лишь по радио держали связь со своим командованием. Впрочем, они были уверены, что их вот-вот должны выручить: штурм крепости продолжался с нарастающей силой и в бой вступали все новые части врага. Обтекая крепостные валы с запада и с востока, пехота противника вскоре сомкнула кольцо вокруг крепости. Артиллерия продолжала засыпать цитадель снарядами, и в густом дыму, поднимавшемся к небу от множества пожаров, над крепостью кружили «юнкерсы». Автоматчики были не только на Западном и Южном островах, не только в центре двора цитадели, но и прорвались через валы в северную часть крепости. Почти половина крепостной территории уже находилась в руках врага, и казалось, самые ближайшие часы должны с неизбежностью решить исход сражения в пользу противника. Однако застигнутый врасплох советский гарнизон, оправившись от первого замешательства, начал упорную, ожесточенную борьбу. Так было повсеместно – на всех, не связанных друг с другом, отрезанных огнем противника участках крепости. Женщин, детей и раненых укрывали в безопасных местах, солдаты вооружались, и кто-нибудь из офицеров, оказавшихся на месте, возглавлял их, организуя оборону, а если офицера не было, командование принимал один из сержантов или бойцов. Меткий винтовочный и пулеметный огонь выкашивал ряды атакующих автоматчиков; скупые точные выстрелы снайперов разили гитлеровских офицеров, и в решительные моменты яростные штыковые контрудары наших стрелков неизменно отбрасывали назад с тяжелыми потерями наступающую вражескую пехоту. Все усилия штурмовых отрядов врага пробиться в центральную цитадель на выручку к своим автоматчикам, запертым в здании клуба, терпели неудачу. Мост через Буг у Тереспольских ворот находился теперь под ружейным и пулеметным огнем – пограничники и бойцы 333-го полка сторожили здесь каждое движение противника, плотно закупорив эту дорогу. Заняв госпиталь на Южном острове, немцы попытались проникнуть во двор Центральной крепости по мосту, ведущему к Холмским воротам. Но как раз напротив этого моста в кольцевом здании находились казармы 84-го полка, и комиссар Фомин заранее учел опасность атаки с Южного острова, расставив часть своих людей у окон, обращенных в сторону госпиталя. Огонь из пулеметов и винтовок буквально сметал с моста автоматчиков всякий раз, как те поднимались в атаку. И, хотя противник весь день повторял здесь попытки прорыва, и мост был завален трупами гитлеровцев, пройти к воротам врагу не удалось. Тщетными были и попытки немцев форсировать Мухавец на резиновых лодках – десятки таких лодок с автоматчиками пошли ко дну под огнем наших стрелков. С удивлением и досадой германское командование видело, что сопротивление крепостного гарнизона не только не ослабевает, но час от часу становится более упорным и организованным и что в крепости то и дело возникают все новые очаги обороны. На Западном и Южном островах, захваченных противником, продолжали отчаянно драться группы пограничников, окруженные и блокированные врагом. В центральной цитадели, по существу, полными хозяевами положения были защитники крепости, а группа автоматчиков, запертая в здании клуба, то и дело посылала в эфир отчаянные радиопризывы о помощи. Прочная оборона возникла и в северной части крепости. Здесь у главных входных ворот в первые часы войны собралось несколько сот бойцов, пять или шесть лейтенантов и политруков. Выйти из крепости в город им не удалось – враг уже сомкнул свое кольцо, и они рассыпались по берегу обводного канала по обе стороны ворот, отстреливаясь от автоматчиков и не подпуская их ко входу в крепостной двор. Около полудня здесь появился один из старших командиров – майор Гаврилов П.М., который принял командование над этими разрозненными группами солдат из разных частей. Сразу же были сформированы три роты. По приказанию майора стрелки залегли на гребне северного и северо-восточного вала, а одна из рот заняла оборону фронтом на запад – туда, где находились казармы 125-го стрелкового полка и откуда доносился гул ожесточенного боя и крики атакующих автоматчиков. В центре этой обороны – к западу и востоку от главной дороги, ведущей к воротам, – возвышались два небольших земляных укрепления – две «подковы», как называли их бойцы. Каждое из этих укреплений состояло из двух высоких земляных валов – подковообразной формы, расположенных концентрически – один внутри другого. Между ними тянулся узкий и такой же подковообразный дворик, а в центре «подковы» поднималось массивное двухэтажное здание, которое своей тыльной стороной как бы врастало во внутренний вал. В земляной толще обоих валов находились казематы, выложенные кирпичом. Оба эти укрепления были использованы как опорные пункты обороны. Майор Гаврилов приказал одной из рот занять западную «подкову», а в бетонном доте, недавно построенном рядом с ней, поставить станковый пулемет. Что же касается восточной «подковы», то она стала главным узлом обороны этого отряда. Здесь находилась часть бойцов 393-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона. Они занимали здание, находившееся в центре подковообразного укрепления, и уже были готовы к бою. У окна на втором этаже был установлен счетверенный пулемет; два бойца поспешно набивали запасные ленты; другие окна заняли ручные пулеметчики и стрелки. У зенитчиков были исправная радиостанция, телефонные аппараты и кабель, а в казематах хранились запасы боеприпасов и продовольствия. Приняв бойцов дивизиона под свое командование, майор устроил здесь свой штаб, разместил в одном из казематов раненых и установил телефонную связь со всеми тремя ротами. Теперь его небольшой отряд готов был встретить противника, и, когда час спустя гитлеровцы атаковали внешние валы и западную «подкову», их остановил сильный огонь, и все атаки на этом участке потерпели неудачу. Упорный бой шел и у восточных, Кобринских ворот крепости. В районе этих ворот стоял 98-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион под командованием майора Никитина. В первые же минуты противник направил сюда особенно сильный огонь. Большинство орудий и тягачей было уничтожено или повреждено, и вдобавок подразделение лишилось своего командира. Тогда руководство обороной приняли на себя заместитель Никитина по политической части старший политрук Николай Нестерчук и начальник штаба лейтенант Иван Акимочкин. Приказав укрыть в надежных помещениях внутри валов женщин и детей, сбежавшихся сюда из соседних домов комсостава, Нестерчук и Акимочкин велели выкатить оставшиеся пушки на валы, организовали доставку боеприпасов из склада, расставили в обороне пулеметчиков и стрелков. И когда немцы, обходя крепость с юго-востока, показались вблизи Кобринских ворот, по ним в упор ударили пушки и пулеметы дивизиона. Противник был остановлен, и атаки его на этом участке одна за другой выдыхались под нашим огнем. Упорное, героическое сопротивление маленького гарнизона, его умелые решительные действия заставили крупное соединение германской армии остановиться перед крепостью в первый же день войны. И не только остановиться. Приказ, полученный в штурмующих частях к вечеру 22 июня, был, по существу, первым приказом об отступлении, отданным германским войскам с момента начала Второй мировой войны. Гитлеровская армия не отступала ни разу ни на западе, ни на севере, ни на юге Европы, но она вынуждена была отступить в районе Брестской крепости в первый же день войны на востоке, против СССР. При этом группа немецких солдат так и осталась запертой в церкви крепости… Гарнизон крепости не только атаковал и занял районы, из которых отошли немцы, но и успешно ликвидировал многие окруженные группы противника. На Центральном острове бойцы Фомина, пограничники и стрелки 333-го полка с двух сторон атаковали клуб, где засели автоматчики с радиостанцией. Сопротивление врага было сломлено, и отряд фашистов в клубе уничтожен. Уже в первые часы Великой Отечественной войны крепость была отрезана от внешнего мира, окружена кольцом немецких войск. Штабы дивизий находились в Бресте, оттуда не поступало никаких указаний: видимо, посыльные и офицеры связи не могли добраться сюда. Телефонные и телеграфные линии либо были перерезаны немецкими диверсантами перед началом военных действий, либо повреждены во время обстрела. А радиостанций в подразделениях было очень мало, и почти все они оказались разбиты или повреждены артиллерийским огнем противника. Только на участке 84-го полка, где в казармах была оставлена часть имущества полковой роты связи, удалось к середине дня наладить одну из радиостанций. Полковой комиссар Фомин составил несколько шифрованных радиограмм в адрес командования дивизией и велел срочно передать их. Однако дивизионные, корпусные и армейские радиостанции не отвечали на призывы крепости. Все попытки передать шифрованную радиограмму ни к чему не привели. Казалось, гитлеровцы не только окружили крепость, но и заполонили весь эфир: на всех волнах слышались гортанные немецкие команды, и лишь изредка прорывались отрывочные, яростные возгласы наших танкистов, ведущих где-то бой с танками врага, или выкрики летчиков, дерущихся в воздухе с «юнкерсами» и «мессершмиттами». Тогда Фомин Е.М. решил оставить условный код и перейти на открытый текст. Учитывая возможность радиоперехвата противника, он составил преувеличенно бодрую радиограмму, и радист Борис Михайловский сел к микрофону. «Я – крепость, я – крепость! – понеслись в эфир новые призывы. – Ведем бой. Боеприпасов достаточно, потери незначительны. Ждем указаний, переходим на прием». Снова и снова повторял Михайловский эти слова, но ответа на них не было. Радиостанция продолжала посылать свои сигналы, пока, наконец, у нее не иссякло питание, и голос сражающейся крепости замолк в эфире навсегда. Между тем продолжались попытки установить связь с командованием. Несколько раз в течение этого первого дня – в разное время и из разных мест крепости – командиры посылали в город группы разведчиков. В большинстве случаев эти группы поредевшими возвращались обратно – им не удавалось пробраться сквозь плотное кольцо немецкой пехоты. Другие исчезали бесследно – вероятно, если отдельные разведчики и добирались до города, то вернуться в крепость и доложить, что происходит в Бресте, они уже не могли. В середине дня полковой комиссар Фомин решил послать в город разведку на броневиках. Но броневикам пробиться в город так и не удалось. Не принесла удачи и ночная разведка…
|
|
© VIA, 2008-2015, •Написать•: vinogirina@yandex.ru Дата последнего обновления: 8.01.2014 |
|
