Молодое поколение на фронтах ВОВ

"Мы помним подвиг Саши
Ковалева.
Он для победы жизнь не пощадил.
Дадут приказ, ответим: «Есть!»
и снова
Пойдем в огонь, как наш герой
ходил."

Из песни юнг Северного флота

Комендор Ваня Гулин

О героическом поведении юного моряка Вани Гулина во время Великой Отечественной войны вспоминал капитан-лейтенант запаса М. Третьяченко: «К нам на сторожевые катера 5-го Краснознаменного дивизиона, стоявшие на Неве, в дни блокады часто приходили мальчишки – проситься в юнги. Они являлись к командиру корабля или приставали к матросам и обязательно находили заступников, принимавших их на свой страх и риск в боевую семью. Так приняли юнгу и мы. Его звали Иваном Гулиным...

12 мая 1943 года наш катер, только что вернувшись из дозора, стоял на якоре в небольшой островной бухте. Был поздний вечер. Команде разрешили отдыхать. Лишь на мостике высилась темная фигура вахтенного сигнальщика. Рядом со мной на палубе отдыхал Иван Гулин – наш Ванек. Юнга был на катере палубным комендором. К этому времени он уже получил боевое крещение и своей отвагой удивлял даже бывалых моряков. Внезапно прозвучал сигнал боевой тревоги. Катер мгновенно снялся с якоря и вышел из бухты.
– Три корабля, правый борт, тридцать! – раздался голос сигнальщика.

Опознав противника, командир приказал открыть огонь. Гулин посылал из своей кормовой пушки снаряд за снарядом. Вскоре на головном катере врага раздался взрыв. Однако силы были неравные. Фашистские катера стреляли из всех пушек и пулеметов. Огненные трассы скрещивались на нашем корабле. Бой накалялся. И в этот момент замолчала кормовая пушка. Осколком вражеского снаряда заклинило замок.

Юнга бросился к крупнокалиберному пулемету и стал на место раненого пулеметчика. Длинная очередь полоснула по надстройкам фашистского корабля. Но в эту минуту на нашем корабле взорвались бензоцистерны. После взрыва в живых осталось только пять членов экипажа: Михаил Троян – командир отделения минеров, Василий Шувалов, Александр Блюмберг, Гулин и я. Остальные погибли. Ваня Гулин лежал на палубе с перебитой рукой. Одежда на нем дымилась. Несколько ран было и у меня. Превозмогая боль, я подполз к юнге, надел на него спасательный пояс.
– Старшина! Мне не выплыть – бездействует рука, спасайся сам! – произнес Ваня Гулин.
– Держись, ведь ты моряк, Ванек! – старался я подбодрить его.
Мы вместе с ним скользнули за борт.
– Видишь, по заливу прожекторы шарят. Наши идут!
Но Гулин ничего не видел и не слышал – он потерял сознание. А на помощь нам действительно спешили катера под командованием капитан-лейтенанта Клименко...

Очнулся я в госпитале. Ваня лежал рядом, лицо его было мраморным. Только глаза по-прежнему горели ярко.
– Жив, старшина? – слабым голосом спросил меня юный комендор.
– Жив, Ванек! А ты настоящий моряк и герой! – Я нащупал его маленькую руку и горячо пожал ее».

Партизан Иван Борейко

Воистину легендарным был он в свои пятнадцать лет. А звали его в партизанском отряде Иванком не потому, что был малым и слабым. На рост и на силу он тогда не жаловался. Звали по той простой причине, что был самым младшим из всех Иванов, которые находились в отряде, а их насчитывалось не менее десятка, и еще потому, что Иваном Михайловичем звали его отца – командира взвода. Замечу, кстати, что и командовал отрядом, в котором состоял Иванко, его старший девятнадцатилетний брат Александр.

...Ноябрь 1943 года. Отряд шел на боевое задание. На пути – река Горынь. Вода у берегов покрылась уже тонкой кромкой льда. Как назло, лодка, на которую рассчитывали партизаны, оказалась на противоположном берегу реки. Иванко вызывается добровольцем переплыть Горынь и пригнать лодку. Его отговаривают, но он твердо заявляет:
– Эту задачу нельзя решить по-другому, у нее только одно решение: надо кому-то переплыть реку. А я плаваю хорошо, простуды не боюсь, никогда не кашлял и даже насморком не болел.

Быстро раздевается и бросается в ледяную, обжигающую холодом воду, переплывает Горынь и доставляет лодку. Через несколько километров партизанам пришлось сделать вынужденную остановку: у Иванки начался сильный жар, временами он терял сознание. Его пришлось оставить на ближайшем хуторе. Очнулся Ваня от громкого разговора в хате. Незнакомая гортанная речь. «Фашисты!» – мгновенно мелькнула мысль. Пошарил руками возле себя в надежде найти свое оружие, но его не оказалось. А гитлеровец уже светит фонариком в глаза. И тут спасение пришло неожиданно. «Тиф-тиф...» – зарядила одно перепуганная насмерть старушка. Гитлеровцев как метлой вымело из хаты...

Спустя несколько дней Иванко, забыв начисто про болезнь и свои приключения, снова в составе диверсионной группы, которой командовал Владимир Резанович, шел на выполнение боевого задания. Когда подходили к железной дороге, за наплывшими тучами скрылась луна, пошел густой снег. Под покровом ночи и снега быстро поставили мину. Начали отходить и нарвались на засаду. В небо взвились одна за другой ракеты. Пунктиры трассирующих пуль рассекали поле. Я прикрою отход, – как никогда спокойно сказал Иванко своим товарищам. – Все вы семейные, у вас малые дети, а я один.

И он прикрыл отход. Партизаны выскользнули из кольца. Иванко остался один на один с врагами. И враги скоро поняли это и решили взять его живым.
– Рус Иван, сдавайс, хендэ хох! – уже почти рядом орали во всю глотку фашисты.
«У, гады! – подумал Иванко, – откуда они узнали, как меня зовут? Да что тут гадать, они всех русских Иванами зовут. Как хорошо, что нас так много!» – И выстрелил в сторону кричавшего. Что-то темное забарахталось по снегу, завизжало. Вражеское кольцо сжималось. Выброшена последняя граната, в обойме осталось, по Иванкиным подсчетам, всего два патрона. Умирать не хотелось. И желание жить указало выход.

Лежа в снегу, он начал быстро сбрасывать с себя сапоги и верхнюю одежду. Все это свернул и бросил в сторону, а сам в одном белье начал быстро отползать. Заметив, что гитлеровцы кинулись к черному свертку его одежды, приняв, очевидно, этот сверток за партизана, он поднялся во весь рост и бросился бежать. Фашисты, поняв, что обмануты, открыли бешеную стрельбу по всем направлениям, темной ночью на фоне снега трудно было обнаружить белую движущуюся цель. Когда Иванко был уже недалеко от партизанского лагеря, вдали громыхнул сильный взрыв – партизанская мина сработала...

А сейчас немного, как говорят, анкетных данных. Иванко – Иван Иванович Борейко – родился в октябре 1928 года. Был партизаном отряда имени Кирова Второй партизанской бригады специального назначения подполковника С. П. Каплуна, входившей в соединение Героя Советского Союза полковника А.П. Бринского. Бил фашистов на берегах Горыни и Припяти, Стохода и Буга. После войны Борейко И.И. жил в Пинске… На блестящих дисках его военных медалей написано: «Партизану Отечественной войны», «За отвагу», «За победу над Германией». В этих словах все: и где был человек в лихую для нашего народа пору, и каким был». Эти воспоминания о Ване написал И. Дежурко, партизан отряда имени Кирова соединения А.П. Бринского.

Цыганёнок Боря Рахамимов

Ящик под вагоном – довольно неподходящее место для путешествия. В этом Борис убедился в первые же минуты пути: свернувшись калачиком и подложив под щеку теплые ладони, он был обречен на неподвижность. Зато никто здесь не беспокоил. Мальчишка засыпал под перестук колес и просыпался, когда по составу прокатывалось громыхание и поезд останавливался. ...Борис ехал на фронт. Давно позади остались Хачмас, Минеральные Воды, Кавказская. И вот уже недавно освобожденный от фашистских оккупантов Ростов-на-Дону.

Поезд дальше не шел, и Борису пришлось покинуть свое убежище. Весь день он слонялся среди раненых, ожидавших отправки в госпиталь. А потом забрался под брезент, которым на железнодорожной платформе было укрыто орудие. И снова прислушивался, как, постукивая на стыках рельсов, колеса вагона отсчитывают километры. И вдруг все загрохотало. Рядом с полотном дороги ухали взрывы. В ночном небе надрывно гудели моторы бомбардировщиков. Борис прыгнул с платформы и побежал... К утру, обессиленный, он добрался до полустанка. До следующей станции отсыпался в тамбуре грузового вагона. Его растолкали две женщины в военных шинелях. Они засыпали мальчишку вопросами, а он, плохо понимая русский язык, стоял потупившись и соображал, как бы быстрее улизнуть.

Бориса привели к командиру.
– Накормить и отправить в тыл, – приказал полковник.
Планы мальчишки не совпадали с решением офицера. Уплетая солдатский борщ, он украдкой рассовывал по карманам сухари. Командир роты Харитон Гацирович Районов потребовал выложить сухари на стол. И кто знает, как сложилась бы дальнейшая судьба Бориса, если бы не солдаты.
– Оставьте цыганенка у нас, – попросили они командира.

Борис рано лишился родителей. Окончив четыре класса, он оставил школу и целыми днями бродил по бакинским улицам. Слушая сводки Совинформбюро, которые передавались через мощные громкоговорители, он мечтал о фронте. И вот теперь у него начиналась новая жизнь. Из солдатского обмундирования новому бойцу роты, входившей в состав 4-го отдельного армейского батальона 62-й (8-й гвардейской) армии, сшили форму. А кличка «Цыганенок» так и осталась за тринадцатилетним солдатом. Смуглый, черноволосый, он и впрямь был похож на маленького цыгана. Поначалу Борис был связным. Потом помогал выносить раненых с поля боя. А приняв присягу и получив автомат, вместе с другими бойцами конвоировал пленных...

Хранит Борис Шамаевич Рахамимов пожелтевшие от времени приказы Верховного Главнокомандующего. Это благодарности за прорыв обороны противника на реке Одер, за овладение городом и крепостью Познань, за прорыв обороны противника в районе западного берега Вислы южнее Варшавы, за взятие городов Лодзи, Люблина, Берлина... И медали.

Танкист Серёжа Батищев

Тринадцатилетний Серёжа Батищев был радистом танкового экипажа. ...Ветер обжигал, перехватывал дыхание. Они так стремительно преследовали врага, что оторвались от своих. Фашисты это поняли. Пришлось занять круговую оборону. Боеприпасы на исходе. Отбивались короткими автоматными очередями. По ночам, когда от мороза костенело тело, тринадцатилетний радист Сережа Батищев уползал в поле, собирал там брошенные врагом автоматы и полз обратно. Он не очень мерз. Связка автоматов была тяжелой, и иногда было даже жарко. Только вот снег набивался в рукава, и автоматы порой звякали друг о дружку. На каждый звук фашисты давали очередь, и Сереже приходилось надолго затаиваться в снегу. Это было за селом Пузачи в Курской области. Потом был гул самолетов. Наши! Потом пришла помощь...

В 96-ю танковую бригаду Сергей попал очень просто. Она стояла в его родном селе, в Каменке. Пришел, попросился: «Воевать хочу». Подумали танкисты, отправили его с веселым напутствием на кухню: «Каша на войне, между прочим, первое дело!» А недели через две пошел он к комбату в разведку проситься. Поколебался комбат: «Говоришь, местный? Все здесь дороги знаешь? Ну, пробуй!» Озерки, Перекоповка… До этих сел рукой подать. Почти день бродил он в расположении врага, смотрел, запоминал. Записывать ему строго-настрого запретили. В Перекоповке наткнулся на гитлеровцев, охранявших дом. Его схватили, что-то кричали по-своему, показывая на автомат, и заперли в подвал. Оказывается, в этом доме их штаб. Ему удалось убежать. Нет, про подвал он своим ничего не сказал. «Еще в другой раз не пустят», – подумал.

Во взводе разведки он пробыл тоже недолго. Его тянуло к танкам, особенно после боя, когда они, казалось, были раскаленными от ненависти к врагу. А тут в одном из экипажей выбыл радист... За боевую доблесть Серёжа был награждён орденом Красной Звезды и медалями.

Дуся Завалий

В неполных шестнадцать лет Дуся Завалий прибилась к 96-му кавалерийскому полку, выносила с поля боя раненых, оказывала им первую помощь. Потом научилась владеть оружием, ходила в атаки. Одна из таких схваток едва не стоила ей жизни. В госпитале врачи запретили девушке даже думать о возвращении в строй. Но она сумела вернуться. Назвавшись... Евдокимом. Дуся попала в 6-ю морскую десантную бригаду. Никто не подозревал, что молоденький старшина, человек, которому, казалось бы, неведом страх, – девушка.

Однажды в разгар сражения пуля оборвала жизнь командира роты. Тогда все услышали звонкий голос старшины. Дуся подняла моряков в атаку, и они в неравной схватке одержали победу. Евдокия Николаевна была в этом бою ранена и снова оказалась в госпитале. И, конечно же, здесь ее «разоблачили». Пришлось назвать свое настоящее имя. Но теперь уже никто не сказал ей: «Отвоевалась». Все знали, как мужественно вела себя в бою эта девушка. После выздоровления ее направили в 83-ю морскую бригаду командиром взвода отдельной роты морских десантников.

В феврале 1945 года взвод получил приказ во что бы то ни стало пробраться в Будапешт к вражескому штабу. Но как это сделать, если противник контролирует все подходы! И все же моряки выход нашли. Это был дерзкий по своему замыслу план. Группа автоматчиков спустилась в канализационный люк. Растянувшись цепочкой, бойцы шли по трубам. Едва не задохнувшись, они добрались до очередного люка. Приоткрыли его и оказались в самом логове врага. Их появление было столь неожиданным, что гитлеровцы не успели опомниться...

Юнга Толя Рыбаков

«Чистые юношеские сердца молодых матросов-юнг, прибывших на торпедные катера Северного флота, быстро впитали в себя лучшие качества героев-североморцев. Им хотелось громить врага вместе со взрослыми. И они били его, не жалея своих сил и самой жизни». Эти строчки написал бывший командир дивизиона контр-адмирал В.П. Федоров. Туман над бухтой отполз к отрогам гор, и сверху стал отчетливо виден строй катеров охраны водного района. И другой строй – людской, образовавший строгий квадрат. В центре квадрата стол, накрытый красным кумачом. 7 ноября 1943 года член Военного совета Северного флота вице-адмирал А. А. Николаев вручает катерникам правительственные награды. Он называет имена. Четко печатают шаг крепкие, скуластые парни. И вдруг...
– Старший юнга Рыбаков!

Изо всех сил стараясь быть похожим на старших, подходит веснушчатый малец. Замирает у стола. Адмирал берет орден Красной Звезды, приготовился было прикрепить его к мальчишечьей груди, но дрогнули руки у старого моряка: – Сколько тебе лет, юнга?
– Пятнадцатый, товарищ адмирал.
– Как же ты сумел поджечь вражеский катер?
– Так я нечаянно, товарищ адмирал...
Вздрагивает от хохота матросская дружина.

...Торпеда угодила в самую середину вражеского транспорта. И огромный корабль в клубах дыма и пара развалился на две части, начал стремительно погружаться в воду. Балансируя на бешено пляшущей палубе катера, капитан лейтенант Светлов еще не успел обрадоваться удаче, как заметил сторожевые корабли вражеского конвоя. Они все ближе и ближе.
– Газ!

Присев на корму, катер в тигрином прыжке уходит от настигающих взрывов. – Стоп!
Теперь корма взлетает в воздух, катер носом пашет волну. Фонтаны воды взмывают чуть впереди. Описав крутую дугу, катер скрывается в дымовой завесе и яростно огрызается оттуда. Пулеметы бьют без умолку. Только что это? Схватившись за сердце, медленно опускается на палубу боцман. И тогда прилипает к замолкнувшему пулемету мальчишеская фигурка.

Это был не первый бой Толи Рыбакова. В который уже раз ему приходилось следить за работой двигателей, набивать патронами пулеметные ленты в артпогребе. Не раз приходилось браться и за ручки пулемета. Но только это было на тренировках. А вот теперь пробил и его час. Быстро, сноровисто он поймал в перекрестие вражеский катер и выпустил длинную очередь. Пулемет трясся в некрепких руках. Угодить бы чуть правее, в моторный отсек, по самому хребту. Есть! Фашистский сторожевик замер, вспыхнув густым пламенем, а потом скрылся в темной высокой волне.

Юнга Саша Ковалев

      Мы помним подвиг Саши
        Ковалева.
        Он для победы жизнь не пощадил.
        Дадут приказ, ответим: «Есть!»
        и снова
        Пойдем в огонь, как наш герой
        ходил.

В пятидесятые годы эту песню пели кронштадтские юнги. Саша Ковалев был юнгой-мотористом на торпедных катерах, участвовал 2 мая 1944 года в знаменитом бою у мыса Вайталахти. Два торпедных катера, ведомых старшим лейтенантом А. Кисовым и лейтенантом И. Желваковым, напали на целый караван вражеских судов... Две торпеды почти одновременно соскользнули в воду, и два сторожевика тут же взлетели на воздух.

Море, казалось, вскипело. На помощь своим кораблям откуда-то из-за туч вынырнули три «фокке-вульфа». Несколько снарядов попало в катер Желвакова. Корабль потерял ход. Но был еще ТК-209. Поставив дымовую завесу, Кисов бросился наперерез сторожевикам, а затем пришвартовался к катеру друга. Когда ТК-209 снова рванулся, уходя от преследования, катер Желвакова взорвался у него за кормой. Даже без экипажа он не сдался врагу! Кисов уходил! Но вот вышел из строя один двигатель, затем другой. А потом снаряд пробил переборку водохолодильника.

Сейчас остановится последний двигатель. «Что делать?» – эта мысль огнем обожгла Сашу Ковалева. Он все время был в моторном отделении, выполняя десятки обязанностей. «Так что же все-таки делать?» И тогда, понимая, что катеру грозит смертельная опасность, он грудью прикрыл пробоину водохолодильника. Бросился под кипяток. Так бросался на амбразуру Александр Матросов. Катер по-прежнему шел в родную бухту. А внизу в моторном отделении вместе с двигателем жарко билось горячее мальчишечье сердце. Он вскоре погиб в бою, кавалер ордена Отечественной войны Саша Ковалев...

Женя Афанасьев

Десант буквально вгрызался в землю. Неистовствовали вражеские батареи, но первые пехотинцы уже зацепились за прибрежные валуны. В 20-30 метрах от передней линии швартуется ТК-114, доставляя новое пополнение. Командир отделения мотористов Георгий Курбатов руками держит швартовый конец. Команда катера во главе со старшим лейтенантом Е. Успенским на берегу с автоматами в руках. А с катера внимательно следит за ними пулеметчик – черноволосый вихрастый крепыш. Это Женя Афанасьев. Он пулеметчик-дублер. Но сейчас Курбатов на берегу, и Женя в любую минуту готов открыть огонь.

...Задание выполнено. ТК-114 развернулся и уходит в море. Темный шатер полярного неба то и дело озаряют вспышки снарядов. В горле першит от дыма и гари. И вдруг – стоп! Полный назад! С ходу катер врезался в сети заграждения. Сабельный луч прожектора замирает на нем. Фашистские батареи расстреливают его в упор. Весь в мазуте Женя в машинном отделении. Еле успевает забивать пробоины пробками, обмотанными паклей. Снаряды разрываются у самого борта потом под кормой. Повреждены гребной вал, рулевое управление. Но боцман успел крюком отцепить сети. Снова вперед! Катер уходит зигзагами. Что-то горячее обжигает ногу Жени Афанасьева, потом другую. А в отсек хлещет ледяная вода. Ползком раненый моряк добирается до осушительного насоса, включает его, открывает кормовые вентили и заделывает пробоины, уже лежа на полу. Потом теряет сознание...

***

Детский героизм в годы Великой Отечественной войны, непосредственно на фронте, в боях, в дерзких операциях партизан, в глубоком тылу, где ковалось оружие для победы над фашизмом, не перестаёт нас восхищать. Он показывает наглядно и убедительно, как формировалась личность подростка в особенно тревожные для Родины дни, в дни, когда решался вопрос - жить или умереть, поведение детей в те годы было своеобразным итогом их воспитания. Мы часто не знаем, кто запечатлен на фотоснимке, да суть и не в этом, главное, что мальчуган военной поры в форме ученика ремесленного училища олицетворяет собой поколение детей военного времени, возмужавших раньше времени и выстоявших вместе со взрослыми в самой страшной битве истории.


В своем последнем письме родным он писал: «Я горд, что Вы дали мне имя в честь Дзержинского Феликс - что значит счастливый. Я действительно счастлив, что защищаю Родину. Но, если я погибну, пожалуйста, помните обо мне. Я хочу всегда быть среди Вас». Феликс Дунаевский, мальчишка из 570-й московской школы, пал смертью храбрых.	Ваня Прохоренко, двенадцатилетний мальчишка, воспитанник одного из детских домов Белоруссии, в 1943 году стал сыном 286-й разведывательной роты 206-й стрелковой дивизии.	Володя Понизовский родился 1928 году в городе Ростове-на-Дону. Во время Великой Отечественной войны, в четырнадцать лет, стал сыном полка - воспитанником одной из воинских частей, связным по доставке срочных пакетов на пункты сбора донесений. С войсками прошел от Курской дуги до Дрездена. Имеет правительственные награды. В послевоенные годы Владимир Понизовский с отличием окончил факультет журналистики Московского университета. Работал корреспондентом в газете «Советская Каракалпакия», обозревателем Госкомитета по радиовещанию и телевидению, специальным корреспондентом и заведующим отделом газеты «Комсомольская правда».

Лева Алексеев в составе 1310-го стрелкового полка 19-й стрелковой дивизии 57-й армии прошел боевой путь от Северного Донца до Праги. Тринадцатилетний разведчик вместе со взрослыми в сентябре 1943 года форсировал Днепр, участвовал в шести контратаках, удерживая плацдарм. За мужество и героизм, проявленные в боях на Днепре, был награжден медалью «За отвагу». Потом были Днестр, Румыния, Болгария, Югославия, Венгрия, Чехословакия, Австрия. Не избежал юный разведчик ранения и контузии. Награжден орденами и медалями.	В августе 1941 года московский мальчишка Илья Пергаменщик попал в боевую семью брянских партизан, позже он стал воспитанником 7-го гвардейского кавалерийского корпуса. Участвовал в героической обороне Сталинграда, прошел по военным дорогам Белоруссии, Польши, Восточной Пруссии, Германии, Чехословакии. Войну закончил в Праге. В августе 1945 года Илья был демобилизован из рядов Советской Армии в возрасте... 16 лет. Этот фотоснимок был сделан в начале 1945 года в одном из прифронтовых госпиталей, в котором находился на излечении после ранения юный кавалерист. Велик был соблазн сняться в форме одного из друзей по палате, но орденские колодки к кителю знакомого капитана Пергаменщик прикрепил свои.	Павлик Конопацкий - самый юный из пятнадцати тысяч народных мстителей, сражавшихся под командованием Василия Коржа в рядах Пинского партизанского соединения. Фото из фондов Белорусского государственного музея Великой Отечественной войны.

В декабре 1941 года под городом Боровском в районе Волковских дач к одной из саперных частей прибился двенадцатилетний Леня Рябов. Близ железнодорожной станции Износки при выполнении боевого задания Леня проявил отвагу и находчивость - участвовал в контратаке и установлении заградительных минных полей, за этот бой он был награжден медалью «За отвагу».	На стене рейхстага среди тысяч солдатских автографов есть один, сделанный красной масляной краской, - «Иван Стасевич. Старые Дороги - Берлин». Старые Дороги - это городок в Белоруссии, где тринадцатилетний Ваня прибился к партизанскому отряду имени Кирова. Мальчик неплохо рисовал, и его боевым заданием было оформление боевых листков, позже, когда он стал сыном полка, дар художника опять ему пригодился - рисовал саперам дорожные знаки, плакаты. На снимке мы видим Ваню Стасевича, сфотографированного в 1944 году под Варшавой.	Летом 1943 года в районе города Вильнюса в дивизии генерала О.И. Городовикова (крайний справа) прошло награждение орденами и медалями бойцов и офицеров, особо отличившихся в боях за освобождение Белоруссии. Вручать правительственные награды прибыл командир корпуса генерал-майор С.Г. Поплавский. Каково же, наверное, было удивление командира корпуса, когда к столу подошел юный боец, которого мы видим на этом снимке. Кто он, этот юный воин, удостоенный боевой награды! Фото Н. Попова.

По материалам книги "Медаль за бой, медаль за труд",
составитель В. Караваев, М., "Молодая гвардия", 1975, с. 112-125.