Беспощадная война

"Нелепо упрекать за плен солдата,
Плен ставить ему в смертную вину,
Война в потерях страшных виновата,
Что оказались многие в плену."

А. Болутенко

Защитники фарватера

Война прошлась катком по нашей семье, как и по миллионам других. Мы жили на левом берегу реки Свирь, в двух километрах от Ладожского озера. На правом же берегу с первых же дней войны появились немцы и финны.

В наш поселок Свирица прибыла часть морской бригады и пехотинцы. Моряки жили в большом доме на берегу Свири. Они построили из больших бревен наблюдательную вышку. Круглосуточно вели наблюдение за фарватером от Ладожского озера вдоль Свири. Это помогало им брать в плен диверсантов. Солдаты обитали внизу большого двухэтажного дома. На втором этаже жили наша и другие семьи. Родители помогали военным строить на берегу реки укрытия от обстрелов. 26 августа 1941 года осколки разорвавшейся поблизости мины ранили маму в правую ногу. В военном госпитале врачи ампутировали ей ногу по колено. В день операции ей исполнилось 40 лет. Прожила же она до 88 лет.

До самого снятия блокады родители помогали военным. Зимой 1942 года передали для жителей голодающего города корову, теленка и свинью. После войны и мама, и папа были награждены медалью «За оборону Ленинграда». Мой старший брат Саша в 18 лет ушел добровольцем на фронт. Произошло это в 1941 году. В январе 1946 года после госпиталя он вернулся домой. Год спустя он скончался от ран. Брат Николай в 16 лет ушел добровольцем на суда Ладожской флотилии. Зимой на Дороге жизни сестры Клава (13 лет) и Женя (7 лет) помогали маме ухаживать за ранеными, стирали бинты и белье и сушили утюгом.

Мне, младшему в семье, с трех лет довелось жить вместе с солдатами и общаться с моряками. На стенах висело много карикатур на Гитлера и фашистов с подписями в стихах. Я их выучил и пел раненым под подаренную мне гармошку, к слову, пробитую осколком. Больные сажали меня на колени и угощали: кто сухарем, кто сахаром. Я никогда не забуду эти гостинцы своего голодного детства.

Г.И. Лысенков, г. Кириши Ленинградской обл., журнал «Бессмертный полк», №17 2017, с. 25

Другая война

В школу, где я училась, на праздник Победы обязательно приглашали ветеранов. Они рассказывали о своих боевых подвигах. Честно сказать – многое уже забылось. А вот рассказ моего свекра, Николая Яковлевича Елжова, запомнился навсегда.

22 июня и 9 Мая – наши семейные праздники. В этот день за столом во дворе дома собиралась вся семья – 11 человек. В 1984 году после застолья мы со свекром остались во дворе вдвоем. Я стала пропалывать тюльпаны, а Николай Яковлевич присел на корточки неподалеку от меня и закурил. И вдруг он мне говорит:
– Наташа, а ты знаешь, ведь война была другая. О такой книги не пишут и детям не рассказывают.
Я удивилась, а он продолжает:
– Я же был в плену. Еще повезло, что после войны меня наши в лагерь не отправили.

И он поведал мне свою историю. Коля Елжов родился 17 июня 1922 года в станице Усть-Быстрянская Ростовской области. В 1940 году окончил Константиновское педагогическое училище и был призван в Красную армию. Служил на границе у Шепетовки в пограничных войсках в звании младшего лейтенанта.

21 июня 1941 года был выходной. На пограничную заставу приехала кинопередвижка. Кто фильм смотрел, кто письма писал, кто играл в волейбол, шашки и шахматы. Спать легли в 23:00, а в четыре часа утра застава проснулась от оглушительного грохота. Все выскочили из казарм и увидели страшную картину: дым, гарь, воронки от бомб и трупы товарищей.

Уцелевшие бойцы бросились к зенитному орудию, но была дана команда: «Не стрелять! Это провокация!» Лишь когда появились немецкие автоматчики, начался бой. Пограничники сражались до последнего. Команду «отступать» выполнила лишь горстка выживших бойцов. За этот бой Николай Елжов получил свою первую боевую награду – орден Красного Знамени.

В 1942 году часть, в которой служил мой будущий свекор, угодила в так называемый харьковский «котел». Наши войска, пытаясь сохранить остатки армии, отступали. Отходя через лес с группой красноармейцев, Николай оказался в окружении. Под деревом, по совету бойцов, младший лейтенант закопал свой орден. Это было на опушке леса. Впереди – поле, укутанное туманом.

Все были вымотаны. Николай заснул на ходу и упал в глубокую силосную яму. Кричать, звать на помощь нельзя – кругом немцы. Николай пытался выбраться, но не смог. В бессилии он сел на дно ямы и снова заснул. Но вскоре проснулся от шума. Открыв глаза, он увидел, что на дне силосной ямы (видимо, тоже не заметив её в тумане) упал немецкий солдат. Николай щелкнул затвором и вскинул винтовку, но стрелять не стал. Застрелить в упор беззащитного человека было сложно. Убить в бою – другое дело. А тут – с глазу на глаз...

Немец поднялся на ноги, Николай увидел в его глазах страх. Солдат быстро заговорил:
– Nein, nein! Ich bin arbeiter.
Николай изучал немецкий язык в педучилище. Ему легко давался этот предмет. Так что он без проблем понял, что враг молит о пощаде: «Нет, нет! Я рабочий». Немецкий солдат отбросил автомат и, увидев, что офицер слушает его, продолжил говорить. Оказалось, что он – немецкий коммунист. Работал на заводе. У него семья: жена и трое детей. Если фашисты узнают, что он коммунист, то его посадят в концентрационный лагерь. Коммунисты не хотят войны. Всех мужчин в Германии заставляют идти в армию. А он не хочет убивать. Он рабочий.

Николай опустил винтовку и в свою очередь рассказал о себе. Немецкий солдат показал фото детей и жены. Потом они уселись и стали ждать помощи. Каждый думал: кто же их освободит, кому повезет? Повезло, как и следовало ожидать, немцу.

Орден, как уже было сказано, Николай зарыл в лесу, а офицерские кубики на петлицах не снял. Поэтому, когда немцы вытащили его наверх, их командир дал команду – расстрелять. Николая повел на казнь его новый знакомый – тот самый, с которым они сидели в яме. Офицер крикнул солдату:
– Куда ты его ведешь? Пристрели его прямо здесь.
Солдат ответил:
– Герр офицер, зачем прямо тут? Отведу к лесу, – и подтолкнул Николая дулом автомата в спину. Тот шел и прощался с жизнью. А ведь ему было только 20 лет! Вдруг он услышал:
– Не бойся, я тебя убивать не буду. Подойдем к лесу, я выстрелю мимо, а ты упадешь. Полежишь, потом ползком в лес.

Николай не верил: «Просто обещает, чтобы я не пытался сбежать». Вот и опушка. Прозвучал выстрел. Николай упал. Он был жив – немецкий коммунист сдержал свое слово. Выждав некоторое время, Николай под прикрытием высокой травы дополз до леса, а потом побежал. Он шел к своим день и ночь, ориентируясь то по солнцу, то по звездам, спал в лесу. Но все эти страдания были напрасны, через две недели его опять поймали немцы. Николай предпочел бы застрелиться, чем сдаться, но оружия у него не было.

Три года плена перенес Николай. Пленные для немцев – не люди. Их били, унижали, легко могли убить. Он побывал во многих лагерях. Был и во Франции, работал на заводе. Французские рабочие старались подкормить пленных, хотя сами жили впроголодь. То картофелину сунут, то кусочек хлеба, чтобы не видел конвойный. У Николая развалилась обувь, и он ходил босиком. Рабочие раздобыли ему ботинки.

О французах свекор всегда говорил с теплотой. Но, когда фашисты уже к концу войны привезли его в лагерь в Германию, Николай понял, что точно не дождется освобождения. Условия, в которых их содержали немцы, были ужасными. Людей хотели превратить в животных. Николай с другими военнопленными работал на секретном заводе, где делали ракеты «Фау», которыми немцы обстреливали Англию. Пленные устраивали диверсии, портили оборудование, за это их били, расстреливали.

По пролетающим самолетам и приближающейся канонаде военнопленные понимали, что наши приближаются. А фашисты готовили лагерь к уничтожению. Но из-за быстрого наступления наших войск пленных не успели казнить. Их освободили советские солдаты. Затем освобожденных стали готовить к отправке на Родину. Люди прошли ад, но они не знали, что на Родине многих из них также ждут лагеря. Их признают изменниками Родины...

Николаю повезло. Он и так неплохо знал немецкий, а за годы плена в совершенстве овладел языком. Поэтому его взяли в репатриационную комиссию – комиссию по возвращению пленных на Родину. Он работал переводчиком при штабе Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Филиппа Ивановича Голикова.

Николай не знал, живы ли его мать и невеста Маруся. И в каждом лагере, куда он приезжал, спрашивал, не знает ли кто об их судьбе. Однажды к нему подошел военнопленный, уроженец Гомеля. Он сказал, что в 1943 году их часть проходила через Мартыновскую слободу, и он видел невесту Николая. Она там работала учителем. У Николая появилась надежда, что Маруся жива. Про мать он ничего не узнал.

За работу в репатриационной комиссии Николаю объявили благодарность и, по сути, помиловали, не отправив в лагерь как изменника Родины. Но Николай после этого очень долго молчал о том, что был в плену. Это я узнала от него лишь в 1984 году.

А о том, каким был День Победы в наших краях, вспоминала моя свекровь, та самая Маруся, которую долго разыскивал Николай. Она действительно работала учительницей, пережила оккупацию. А когда Николай вернулся в родные края, они поженились. Вот что она позже мне рассказывала:
– В Большой Мартыновке у сельского клуба на столбе висел репродуктор. Те, кто услышал сообщение об окончании войны, побежали по улицам передавать эту новость другим. Люди выбегали со дворов на улицы, плакали, смеялись, обнимали друг друга. Наступило всеобщее ликование. И все думали о том, что теперь вернутся их мужья, сыновья, братья. Вспоминали тех, кто уже никогда не вернется.

Наталья Елжова, г. Волгодонск Ростовской обл., журнал «Бессмертный полк», №17 2017, с. 28-29